|
Как жил Буслаюшка девяносто лет, он не славился,
Поперек дорожки не ставился,
С каменной Москвой не перечился,
С Новым-городом да спору не было.
Живучи Буслаюшка преставился,
Оставалось его чадо милое —
Молодой Василий да сын Буслаевич.
И начал Васильюшка по Нову-граду похаживать,
И начал Васильюшка шуточки пошучивать:
Кого хватит он за руку —
Руку рвет из плеча он вон;
Кого хватит он за ногу —
Ногу рвет из ходилов вон;
Кого хватит за головушку —
Головой вертит, будто пуговицей.
И стали жалобы доходить
К его родной матушке,
Пречестной вдове Амельфе Тимофеевне:
— И ты, честна вдова Амельфа Тимофеевна!
Унимай-ка ты свое чадо милое,
Молодого Василия Буслаевича!
Что он ходит по городу уродует
И шуточки он пошучивает?
Кого ухватит за руку,
У того рука прочь;
Кого — за ногу, у того нога прочь;
Кого ухватит за головушку —
И головой вертит, будто пуговицей!:
А ты не уймешь, так мы уймем.
И дождалась честна вдова Амельфа Тимофеевна
Своего ли чада милого,
Молода Василия Буслаевича,
— Ай же ты, мое чадо милое
Молодой Василий да Буслаевич!
Что же ты ходишь по городу уродуешь?
Почто же хватаешь за руки,
Руку рвешь из плеча вон?
Почто хватаешь за ноги,
Ногу рвешь из ходилов вон?
Кого хватишь за голову —
Головой вертишь, будто пуговицей?
А в твои-то годы отец-то твой
Не имел он в кармане ста рублей,
А имел дружину хоробрую.
И нету у тебя заступщиков,
И некому за тебя заступитися!
Эти речи Василий понимает
И берет чернила со бумагою,
И написал он письмо да скорописчато:
"И что идите ко мне на двор,
К моему двору, Василья Буслаева,
А не работы работать деревенские,
А пить зелено вино безденежно".
И бросал письмо на Волхов мост.
И сам выкатил бочку зелена вина,
Зелена вина до сорока ведер,
Сорока ведер себе на широкий двор.
И наливает чару зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра.
И те мужички да новгородские
Подняли письмо на Волховом мосту
И пошли-то ко двору да ко Буслаеву.
Тут стоит Василий да сын Буслаевич,
И говорит Василий таково слово:
— Кто поднимет чару зелена вина,
Зелена вина да полтора ведра,
И поднимет чару единой рукой,
И выпьет чару на единый вздох,
Стерпит-то червленый вяз в буйну голову,
Тот попадет ко мне в дружину хоробрую.
Идет-то Иванище сильное,
Берет-то он чару единой рукой,
Выпивает он на единый вздох,
И ударил Василий червленым вязом в буйну голову —
А стоит Иванище, не стряхнется,
Не стряхнется и не сворохнется,
И с буйной головы колпак не сворохнется.
И зазывал его Василий Буслаевич
Во свой терем златоверховатый
Хлеба-соли кушати, белой лебедушки рушати.
И тот прошел, так иной пошел.
Идет тут Потанюшка хроменький
И принимается за чару единой рукой,
И выпивает чару на единый вздох,
И ударил Василий червленым вязом,
Червленым вязом да в буйну голову —
А стоит-то Потанюшка, не стряхнется,
Не стряхнется и не сворохнется,
И с буйной головы колпак не сворохнется.
И зазывал Василий Буслаевич
Во свой терем златоверховатый
Хлеба-соли кушати, белой лебедушки рушати.
И тот прошел, так иной пошел.
Тут идет Васенька маленький,
Принимается за чару единой рукой.
Говорит Василий сын Буслаевич:
— Не поднять тебе чары единой рукой
И не выпить чары на единый вздох.—
И плюнул Васька и прочь пошел
И сам говорит таковы слова:
— Ты, молодой щенок Василий да сын Буслаевич,
Не узнал молодца, а обесчестил меня!
И тут молодой Василий да Буслаевич
Побежал он вслед с червленым вязом
И ударил Василья червленым вязом да в буйну голову —
Идет Васька да не стряхнется,
Не стряхнется и не сворохнется,
С буйной головы колпак не сворохнется.
И говорит тут Василий да Буслаевич:
— Разве сила у меня да не по-старому?
И верно червлен-то служит не по-прежнему?
И лежит горячий белый камешек,
И ударил червленым вязом в белый камешек,
И рассыпался камешек на мелки части.
И забежал молодой Василий да сын Буслаевич
К Васеньке маленькому, стал просить
Хлеба-соли кушати, белой лебедушке рушати;
И собрались тут мужики новгородские,
И напились мужики новгородские,
Поспорили они и повздорили;
И начал молодой Василий да сын Буслаевич
Мужиков он попинывать,
И начал мужиков он поталкивать:
Иной-то идет скривя бок,
Иной-то идет скривя голову,
Иной-то идет да прихрамывает,
Иной идет руки накосо.
Говорят мужики да новгородские:
— Как у двора да у Буслаева
Не упито было, не уедено,
Увечье-то навек заведено.
Как те ли мужички да новгородские
Завели свой ли они да почестный пир
У того у Викулы Окулова
И не зовут молодого Василья Буслаевича
Со его дружиной хороброю.
И проговорит Василий да Буслаевич
Своей дружине хороброей:
— Ой же вы, мои братьица,
Пойдемте-ка во почестный пир
Ко тому ли Викуле да к Окулову.
Отправился Василий да Буслаевич
Со своей дружиною хороброю
На тот хорош на почестный пир.
Идут они к широку двору.
Тут проведали мужички новгородские,
Что идет Василий да Буслаевич,
И заложили ворота крепко-накрепко.
И говорит молодой Василий да Буслаевич:
— Ай же ты, Васенька маленький!
Заскочи-ка ты на широкий двор
И отвори-ка ворота ты на пяту
И зазови-ка меня да во почестный пир
Ко тому ли Викуле к Окулову.
И Васенька маленький
Зашел на широкий двор
И отворил ворота-то на пяту
И зазывал Василия в почестный пир
Со всей-то дружиною хороброю
Ко тому ли Викуле к Окулову.
И тут молодой Василий да Буслаевич,
Садился он во большой угол,
В большое место за дубовый стол.
И делать нечего мужикам новгородскиим,
И тут начали Василья-то упаивать.
И пьяными глазами Василий Буслаевич
Порасхвастался, и ударил он о велик заклад
Биться-драться со всем Новым-городом.
Пировали-столовали и пошли они
В свой терем златоверховатый
Ко пречестной вдове Амельфе Тимофеевне.
И тут спрашивает родна матушка:
— Ай же мои дети, дети милые,
Каково-то вас на пиру да почествовали?
Говорят-то деточки таковы слова:
— Что большой наш брат да атаманище.
Ударился он да о велик заклад
Биться-драться се всем Новым-городом.
И его родная матушка
Сожалела свое чадо милое,
Молодого Василья Буслаева,
Снесла перину в погреба глубокие,
Положила изголовьице высокое,
Положила одеяло соболиное
И свела свое чадо милое,
Молодого Василья Буслаева,
И заперла в погребах да во глубокиих.
А сама поклала злата, серебра и скатного жемчуга
И пошла к городским начальникам,
Ко старшему к Фоме да Родионовичу:
— Вы возьмите-ка вы злато и серебро,
И возьмите-ка скатного жемчуга,
И не троньте-ка мое чадо милое,
Молодого Василья Буслаевича,
И простите-ка его да во большой вине —
С пьяных глаз он ударился,
Ударился да о велик заклад.
И говорят городские начальники
И старший Фома да Родионович:
— Ай же ты, честна вдова Амельфа Тимофеевна!
Не надо нам злата, и серебра,
И ни скатного жемчуга.
А нужна головка Васильева.
И тут пошла честна вдова, заплакала.
И ночь та тут да скороталася.
Заутра собирались мужички да новгородские,
Ищут молода Василья Буслаевича.
И нашли его-то братьицев, дружину хоробрую,
Им связали ручки белые,
И сковали ножки резвые,
И загнали их в Пучай-реку.
И пошла та нянька Буслаева
На Пучай-реку мыть то платье цветное;
А мужики да новгородские
Захватили няньку Буслаеву:
— Ты отдай-ка своего хозяина,
Молодого Василья Буслаева,
И тебя туда же свяжем с его братьями.—
И как вырвалась нянька Васильева
От мужиков да новгородскиих,
И бежит она к погребу глубокому,
И ударила коромыслом двери погреба,
И разлеталися двери на три четверти.
И говорит она таково слово:
— Что, молодой Василий да Буслаевич,
Спишь ты да прохлаждаешься,
А над собой невзгоды не ведаешь?
Как твоей дружине хороброей —
Им связаны ручки белые,
Им скованы ножки резвые,
И загнаны они во Пучай-реку.
И как выскочил молодой Василий сын Буслаевич
Из погреба глубокого.
Не попал ему червленый вяз,
А попала ему ось тележная,
Тележная ось железная,
Железная ось девяноста пуд.
И начал он с осью похаживать,
И начал осью помахивать:
Куда махнет, туда улица,
А повернется — да переулочек.
И разбежались мужички да новгородские...
И шли они в монастырь Сергиев
И позвали старца Приугрюмища.
И идет старец Приугрюмище,
Сто пудов колокол несет,
А языком он да подпирается,
А сам он говорит таковы слова:
— Я иду — не колокол несу,
Не колокол несу, а Василью смерть несу.
Как наскочил молодой Василий сын Буслаевич,
И сам он говорит таково слово:
— Ай же ты, крестный батюшка!
Не дал ты яичка о Христовом дни,
А я дам тебе яичко о Петровом дни! —
И ударил Василий сын Буслаевич,
И колокол на мелки части рассыпался.
И ухватил Василий старца на руки
И сшибал его да под вышиночку,
А сам стоючи пораздумался:
"Отца крестного убить — не спасенье получить".
А сам говорит Василий таково слово:
— Отец крестный, старец Приугрюмище!
Иди-ка назад да во Сергиев,
Молись-ка богу-господу,
А в наше дело не мешайся ты.
И тут начал Василий по Нову-городу похаживать,
По заулкам мужичков поколачивать.
И те ли городовые начальники
И Фома да Родионович
Наклали золота, серебра
Да и скатного жемчуга
И пошли ко честной вдове Амельфе Тимофеевне,
И говорят они таковы слова:
— Ай же ты, честна вдова Амельфа Тимофеевна!
Возьми-ка ты злато и серебро,
А уговори-ка свое чадо милое,
Молодого Василья Буслаева.
И тут проговорит честна вдова,
Честна вдова Амельфа Тимофеевна:
— Я к вам ходила со златом и серебром
И со скатным жемчугом,
А вы у меня да не приняли!
А я и так могу уговорить
Свое чадо милое,
Молодого Василья Буслаева.
И пошла она к Василью Буслаеву на Новгород,
И зашла сзади, и клала свои руки белые
Василью на могучи плечи,
И сама говорит таково слово:
— Ай же мое чадо милое,
Молодой Василий да Буслаевич!
Укроти свое сердце богатырское!
Как тут молодой Василий да Буслаевич
Послушал он своей родной матушки.
Укротил он сердце богатырское,
И пришел он в свой терем златоверховатый...
|
|
